Сколько сдавать на права в 2018 году: Как получить водительское удостоверение в 2018 году

У нас есть телеграм-канал! Подписывайтесь, чтобы первыми читать самые интересные статьи и участвовать в обсуждениях.

«Практическую часть я сдавала восемь раз»

Настя, 31 год. Пермь

Осенью 2018 года мы с мужем запланировали переезд в Черногорию. У нас большая собака, с которой неудобно путешествовать, а мы хотели быть мобильными — и тогда оба задумались о получении прав.

Я пришла в самую известную автошколу Перми. Но первое занятие на площадке меня смутило: когда я села в машину, женщина-инструктор начала говорить коллегам: «Отойдите, вы что смертники?» Я расстроилась и сразу ушла оттуда. 

После этого по рекомендации знакомой мы вместе с мужем пошли в другую автошколу. Там меня очень зацепила инструктор по теории — тоже, кстати, женщина. Она интересно вела лекции, и мы остались. 

Если теории обучала женщина, то первым инструктором по вождению стал мужчина. Мне не нравилось с ним заниматься: вместо того чтобы выполнять упражнения на практике, он заставлял меня заучивать теорию. Ещё он отпускал комментарии в духе: «Право называться водителем нужно заслужить». 

Однажды произошёл совсем мерзкий случай: во время вождения он подумал, что я нажала не на ту педаль, и схватил меня за колено. Потом он говорил, что это было случайно, и извинялся, но мне всё равно было очень неприятно. Он вообще постоянно рвался сделать что-то за меня, например, выхватывал у меня руль при выезде с парковки, хотя я на тот момент вполне могла с этим справиться. Постепенно инструктор начал отказываться от занятий под разными предлогами. Это был февраль 2019 года, и нам с мужем было пора уезжать в Черногорию. Доучиться я не успевала: пришлось сделать длинный перерыв в занятиях. 

В ноябре 2019 года мы вернулись в Россию, и я решила продолжить обучение. Я пошла к хозяйке автошколы, и она посоветовала мне другую инструкторку, женщину. С ней занятия пошли легче: она помогала освоиться в машине и получить нужные навыки на практике. Но договориться с ней о занятиях было сложно — девушка постоянно была занята своими делами. Мы даже во время занятий ездили в город решать её личные вопросы. Мы занимались до февраля 2020 года, но из-за локдауна  пришлось сделать перерыв в занятиях, и я вернулась к ней только в ноябре того же года. Наше общение всё ухудшалось. Когда мы что-то обсуждали в процессе занятия, я старалась не поднимать острых тем, но они постоянно всплывали, и инструкторка, например, могла поспорить о моих политических убеждениях. 

В итоге я решила, что готова к экзамену. И действительно, с теорией всё получилось сразу. А вот практическую часть я сдавала восемь раз.

В первый раз я отправилась на экзамен в ноябре. Было холодно, но на площадке не было ни туалета, ни места, где можно погреться или попить чаю. На тот момент у мужа уже были права, и я ждала экзамена вместе с ним в машине, но другим кандидатам приходилось полдня стоять на улице в ожидании своей очереди.

Первые шесть раз я не смогла сдать площадку по одной и той же причине: не получалось заехать в гараж. На занятиях с инструкторкой я делала упражнения правильно, а на экзамене так волновалась, что сразу валилась. Но я пробовала снова и снова. 

В апреле 2021 моя инструкторка неожиданно ушла по личным причинам, и мне пришлась искать новую. Это оказалось очень сложно. Выяснилось, что в городе есть всего два свободных учебных автомобиля с автоматической коробкой передач. В итоге я всё-таки попала на занятия к владелице одного из них. С этой девушкой у нас на первом занятии не сложилось: когда она объясняла что-то, то могла резко повысить на меня голос. Я не могу такое терпеть, поэтому закончила занятие досрочно — сказала, что для меня это недопустимо, остановила машину и вышла.  Но мне хотелось сдать экзамен, и деваться было некуда — поэтому нам пришлось примириться и продолжить учёбу. В итоге эта инструкторка оказалась очень хорошей преподавательницей и научила меня водить очень хорошо.

Впереди была новая попытка сдачи, и я снова завалила площадку. Мне попался инспектор с тихим голосом, которой перед эстакадой сказал: «На спуске не останавливаемся». Я неправильно его поняла и из-за этого снова не сдала.

Но в следующий раз мне наконец удалось сдать все упражнения. Я вспомнила слова из одного видео на ютубе: «Ребята, боритесь за себя до конца!» — настроилась и после этого сдала город с первого раза.

Прокатила инструктора с ветерком — мне даже сняли балл за то, что я «не обеспечила плавность движения», но это было уже неважно. Я испытала настоящую эйфорию! Инструкторка тоже была за меня очень рада, мы даже обнялись. 

Сейчас у меня Kia Soul, и мне очень нравится водить. Периодически я испытываю за рулём раздражение: после учёбы я очень хорошо помню правила и вижу, как много людей их нарушают. Хочется всех отправить переучиваться! 

Девушкам, которые сдают на права, я могу посоветовать одно — боритесь за себя до конца. И постарайтесь не слишком волноваться — однажды точно получится.

«После получения прав я ещё сутки ходила с ощущением, что у меня их сейчас отберут»

Лиза Арнаутова, 18 лет. Санкт-Петербург

Мой папа — гонщик, а мама — автоспортивный журналист, так что у меня было мало шансов не получить права. С моим ритмом жизни тяжело жить без машины: мы с семьёй много ездим по России, а если прилетаем куда-то за границу — обязательно берём машину в прокате. В 16 лет у меня было много свободного времени, и я решила отучиться в автошколе. Я обсудила это с родителями, и они мне разрешили. 

До учёбы в автошколе я уже пробовала водить машину: недолго занималась спортивным картингом — гонками на автомобилях без кузова. А ещё друг моих родителей работает директором школы высшего водительского мастерства в Москве, и он дал мне несколько уроков.

Так что у меня был странный набор навыков для начинающего водителя: я могла вывести машину из заноса или крутануть «полицейский» разворот, а вот дорожные знаки иногда путала между собой.  

Автошколу мне выбрали родители — её директором была их знакомая гонщица, и мама с папой были уверены, что там меня точно научат водить. Я сразу знала, что буду учиться ездить на механике, так как автоматическая коробка передач слишком сильно ограничивает в выборе машины.

Теоретические занятия я нещадно прогуливала из-за того, что они пересекались с уроками в школе. Я учила всю теорию самостоятельно по книжкам и решала тесты в приложении на телефоне. Единственное, что я старалась не пропускать, — отдельный курс по медицине: его вёл врач-реаниматолог, и его лекции были очень интересными.

Практические занятия у меня вёл мужчина. Он тоже гонщик, у него было много историй и баек, на его занятиях всегда было интересно. Часть курса у меня выпадала на позднюю осень и зиму, так что он даже учил контраварийному вождению, то есть управлению машиной в опасных дорожных ситуациях. Обычно в автошколах этому не учат. Ещё у нас был дополнительный трёхдневный курс по правильному рулению — нас учили быстро и правильно перехватывать руль в аварийной ситуации. Это тоже преподают не везде.

Мы закончили занятия на площадке, у меня прошло несколько занятий в городе, и тут в Питере случился локдаун. Автошколы закрыли, и мне пришлось сделать перерыв на несколько месяцев.

Зато потом в городе мы тренировались на очень крутом участке: там много перекрёстков, за каждым из которых таятся какие-то новые препятствия — то лежачие полицейские, то несколько пешеходных переходов подряд. Было ощущение, что я прохожу уровни в игре.  

Учёба давалась мне легко, но перед экзаменом возникла заминка. Я узнала, что у нашей автошколы не было машин, подходящих для сдачи экзамена и оснащённых всем необходимым, — оказывается, к авто, на которых сдают экзамен в ГАИ, предъявляют особые требования. Машины для экзаменов арендовали у другой автошколы. Получилось, что я училась на Lada Kalina, а сдавала на Renault Sandero — и перестроиться оказалось сложно. Мне дали всего два «пристрелочных» занятия на этой машине перед экзаменом, и этого оказалось маловато. У машины немного «залипало» сцепление, был другой руль — это мелочи, но мне они мешали. 

Перед экзаменом я совершенно не волновалась и с ходу сдала теорию на 20 баллов из 20 возможных. На решение билета даётся 20 минут, а я всё сделала минут за 7. Мне почему-то было стыдно так быстро уходить, и я ещё несколько минут сидела за компьютером, изображая бурную умственную деятельность.  

На площадке мне повезло — я совершила небольшой косяк, но мне его простили. Я в целом очень хорошо и быстро выполнила упражнения, но на параллельной парковке зеркало у меня «торчало» за линией. До этого на занятиях инструктор говорил, что за такое сразу отправляют на пересдачу. Но инспектор, видимо, сделал мне поблажку. Я расслабилась, и это сыграло со мной злую шутку: на следующем элементе я не доехала до нужной линии. Тут уже мне сказали выходить из машины и отправили на пересдачу. Завалить меня точно никто не пытался — я сама отлично с этим справилась. Я спокойно отнеслась к тому, что не сдала: я не знаю ни одного человека, который сдавал на права с первого раза. Родители тоже отнеслись к неудаче спокойно.  

Второй раз сдача далась мне легко: я быстро и чётко откатала площадку, а в городе мы проехали не очень долгий маршрут. Кажется, инспектору было лень долго меня мучить или он куда-то торопился, и это было мне на руку.

У меня не было никакой эйфории — но я почувствовала, как упал камень с плеч. Следующей мыслью было, что теперь мне придётся ждать ещё полгода до совершеннолетия, чтобы забрать карточку.  По закону сдавать на права в России можно с 16 лет, но права ты получаешь только после 18.   

В мае мне исполнилось 18 лет, и в июне я пришла получать права в ГИБДД. Я отстояла три часа в очереди, и выяснилось, что у меня закончилась медицинская справка, а она нужна для того, чтобы получить права на руки. Так уже после сдачи мне пришлось снова пройти через психиатра, нарколога и офтальмолога, осмотр у которых я уже проходила до экзамена.

Я пришла в ГИБДД во второй раз. В этот раз была огромная очередь: запускали по 10 человек, а остальные ждали на улице, на ужасной жаре. Людей было столько, что пришлось составить нумерованный список, чтобы не потерять место. Я была сто четырнадцатой. Это была самая удивительная очередь в моей жизни: никто не ругался, мы знакомились, общались, обменивались контактами, кто-то ходил за водой для всех или в магазин за мороженым. Я пришла за правами около полудня и получила их в 20:00; отсидеть семь с половиной часов в очереди на жаре оказалось сложнее, чем сдать экзамен. После получения прав я ещё сутки ходила с ощущением, что у меня их сейчас отберут, не верила, что всё наконец-то закончилось. Но в итоге — я очень рада, что смогла!

Я сейчас вожу не очень много, у меня нет своей машины, но мне очень нравится это делать. Иногда я беру машину кого-то из родителей или пользуюсь каршерингом. 

Тем, кто собирается получать права, я могу дать один совет: смиритесь с тем, что мало кто сдаёт с первого раза и что вам, возможно, придётся брать дополнительные занятия. Это не конец света, такое случается, и не потому, что вы глупая или какая-то неправильная. Если вы честно отучились, бояться нечего.

«Инспектор после экзамена пытался взять у меня номер телефона»

Любовь Мальцева, 23 года. Ставрополь

Ещё в школе я хотела получить права, потому что видела, что все окружающие водят: родители, друзья, знакомые семьи. Я хотела сразу получить две категории А и В, то есть, научиться водить и машину, и мотоцикл. Но родители мне этого не позволили, и я пошла получать только права на вождение автомобиля.

Я записалась на занятия, когда ещё училась в школе. Раньше я иногда брала мамину машину тайком по ночам и каталась по району, так что небольшой опыт вождения у меня был. 

Родители выбрали мне автошколу сами — она была не частная, а государственная. Разницы между ними особой нет — но мы слышали, что в нашем регионе сотрудники ГИБДД более лояльны к тем, кто закончил государственную автошколу, и решили не рисковать.

Учить теорию было легко — это обычная зубрёжка, ведь все билеты уже известны. На лекции я почти не ходила — не позволял график учёбы. 

Моим инструктором на практике был мужчина. Мы быстро нашли с ним общий язык: он всё понятно объяснял и показывал, как делать упражнения. Инструктор обычно сам заезжал за мной, потому что я жила далеко от полигона, и мы ехали заниматься. Разговаривали в основном по делу, нам было легко и приятно общаться. Преподаватель даже шёл мне на уступки, чтобы я могла заниматься в удобное время.

Сначала я училась на Lada 110, личной машине инструктора. Мне было так спокойно, что я совсем не боялась совершать ошибки: даже если бы я сожгла сцепление, то машину можно было бы быстро и недорого починить. Через некоторое время мы пересели на Volkswagen Polo — это была машина автошколы. Мне льстило, что меня перевели на этот автомобиль: это означало, что я хорошо справляюсь. 

Я училась на механике. Мы с родителями сразу решили, что так будет лучше, ведь никто не знает, как сложится моя жизнь в дальнейшем. Механика даёт больше возможностей: после неё легче пересесть на автомат, а наборот не получится. Тем не менее после автошколы мама подарила мне машину на автомате.  

Перед экзаменами я очень волновалась. С теорией всё прошло быстро. А вот на сдаче площадки было волнительно: нужно было долго ждать своей очереди, и я чувствовала давление со стороны инспекторов.

Первый раз я завалилась на эстакаде. Это расстроило меня, но я не сдалась и решила отработать упражнение на дополнительном занятии. Там у меня всё получилось — инструктор сказал, что нужно просто меньше волноваться. 

На вторую попытку идти не хотелось — казалось, что я снова завалюсь. Но я уговаривала себя, что уже потратила деньги, силы и время на обучение и будет обидно слиться в самом конце. И на второй раз я легко сдала и площадку, и город. Мне попался молодой инспектор, который после экзамена пытался взять у меня номер телефона. Он был приятным, но я видела, что он только что ставил минусы в мой табель, так что никакого номера ему не досталось! 

После успешной сдачи моя первая мысль была: «Наконец-то всё закончилось!», а второй то, что нужно срочно накраситься для фото в ГАИ. Права мне выдали в тот же день.

В те времена я ни разу не столкнулась со снисходительным отношением во время обучения и сдачи экзаменов. Но сейчас я сдаю экзамен на категорию А, чтобы водить мотоцикл, и однажды ощутила на себе взгляд свысока. Обычно я приходила на занятия в плотной куртке, брюках и кроссовках, а тут приехала в лёгком платье, босоножках и с макияжем. Инструктор, который стоял на ресепшене, взглянул на меня и сказал: «Девушка, вы точно к нам? Кажется, вам на этаж ниже». Этажом ниже находился салон красоты. Это был неприятный комментарий.

Сейчас я не испытываю какой-то любви к вождению автомобиля. Это просто более комфортный способ перемещаться по городу. Но мне очень нравится водить мотоцикл.

«Я хотела сдать в небольшом городе, где меня оценят более честно»

Влада, 27 лет. Москва

Моя мама всегда была рациональным человеком, и когда мне исполнилось 16 лет, предложила отучиться на права между 10-м и 11-м классом. Впереди маячили подготовка к ЕГЭ, поступление, первый курс — позже я бы не выдержала дополнительную нагрузку в виде автошколы, так что решила не терять время.

Мы жили в Самаре и выбрали ближайшую к дому автошколу. Внезапно нам очень повезло, и место оказалось классным. Там даже была комната-симулятор, где можно было тренироваться ездить в разных погодных условиях, на разных локациях и уровнях сложности. До этого у меня был небольшой опыт вождения: мой папа большой энтузиаст по части машин и иногда он разрешал мне сесть за руль там, где не было других автомобилей.

Моим инструктором была женщина. Так получилось случайно — я опоздала на распределение и у меня был выбор между пожилым мужчиной, который всем своим видом показывал, что место женщин на кухне, и приятной девушкой. Конечно, я выбрала её. 

У нас сразу случился коннект. Когда я пришла на занятие, она сразу спросила, как я отношусь к сигаретам. Я достала из кармана пачку, показала ей и она через секунду закурила со словами «Зашибись! Поехали!».

Она была очень хорошим инструктором: легко и подробно мне всё объясняла, учила приёмам, которые точно пригодятся, когда я буду водить самостоятельно, например правильно настраивать зеркала. С ней было приятно общаться, и мы много разговаривали обо всём на свете.

Я училась водить на механике, это была личная машина моей инструкторки. Это был седан Fiat. Машина была ухоженная и очень чистая, но управлять ей было неудобно: в ней мне не подходит угол обзора и я плохо чувствую её габариты. 

Теорию перед экзаменом я учила самостоятельно: все правила дорожного движения логичные, и среди них нет таких, которые бы противоречили чувству самосохранения. Так что я просто поняла общие принципы и быстро всё выучила. Самая большая проблема была с ситуативными вопросами. На внутреннем экзамене я завалила первый теоретический тест и допустила четыре ошибки при допустимых двух. Вечером я зашла в книжный и купила брошюрку с ответами на билеты. Вырезала шпаргалки, разложила их по категориям и на следующий день снова пошла сдавать. На экзамене за нами особо никто не следил, и я смогла списать вопросы, которые не знала, но их было всего несколько. На остальные я ответила сама. 

На внутреннем экзамене в автошколе я попала как раз к тому мужчине, к которому я не пошла учиться в самом начале. Сдача была нервной. Это был конец ноября — в Самаре были плохо почищены улицы, кругом гололёд, и мы попали в пробку, где я разволновалась ещё сильнее. Но инструктор вёл себя очень вежливо, и я сдала с первого раза. 

После окончания автошколы мы с мамой переехали в Москву, я поступила в университет, и сдача экзамена постоянно отодвигалась — как я и предполагала, мне не хватало времени.  Когда я наконец решила заняться этим вопросом, то поняла, что принципиально хочу сдать сама, а не платить за экзамен.

Мне казалось, что в Москве на меня будут давить, чтобы я «купила» экзамен. Я понимала, что могу не получить трезвой оценки своих способностей, а хотелось узнать, действительно я хорошо вожу или нет. Не хотелось быть опасностью для кого-то на дороге, и я была готова к тому, что не сдам с первого раза. 

В итоге я решила сдавать не в Москве, а стала искать возможность сдать в небольших городах, где, как мне казалось, меня могли бы оценить более честно. Через знакомых я случайно узнала об одном инспекторе, который принимал экзамен в селе Новоспасское в Ульяновской области. 

Я приехала в посёлок, разыскала нужного мне человека и честно сказала ему, что приехала специально чтобы сдать экзамен у него. Он предложил сделать это в тот же день. Я удивилась: думала, несколько дней уйдёт на оформление документов, а теорию и практику разведут в разные дни, но меня ждал сюрприз. 

Я сдавала теорию на очень старом компьютере. Он очень сильно тормозил, постоянно зависал и, наверное, это мне и помогло — 20 вопросов из билета я сдавала не 20 положенных минут, а час. Я не особенно волновалась, потому что компьютер всегда можно было перезагрузить и сказать, что он завис. 

Сразу после этого я сдавала площадку и город — всё в один день, потому что в Новоспасском не было очереди на сдачу экзамена. Январь, −30 градусов, Lada Kalina. Машина была заледеневшая, но я смогла завести её сама со второго раза: папа когда-то рассказывал, как это делать. Инструктор сразу посмотрел на меня с большим уважением. Потом я выполнила все упражнения и сдала площадку.

Сдавать экзамен в маленьком посёлке оказалось легко — улиц было немного, а из-за мороза вокруг почти не было машин и людей. Инструктор спросил меня, где я буду ездить дальше, и я ответила, что в Москве. Он ответил: «А ты хитрец!» — и предупредил, что хотя я и вожу хорошо, но водить в большом городе сложнее, чем в Новоспасском. В итоге я и сама осталась недовольна экзаменом: я сдала его, но так и не выяснила, действительно ли я хорошо вожу. 

Права пришлось ждать несколько дней: у местных возникла какая-то проблема с ламинатором. Первое, о чём я подумала: «Теперь у меня есть права, и можно не носить с собой паспорт и покупать сигареты». 

После того как я сдала на права, в следующий раз я села за руль только через два или три года. У меня не было активной потребности в машине, и своего автомобиля тоже не было. Когда стал появляться каршеринг, я иногда брала машины напрокат. Сначала ездила только по району, потому что боялась, а потом стала увереннее и начала выезжать в город. Мне нравилось и нравится водить.  

Сейчас я живу в Лос-Анджелесе, и чтобы водить тут, мне предстоит пересдать экзамен на права. У меня дублированные права, но по законодательству я могу ими пользоваться в США только три месяца, а я живу здесь уже гораздо дольше. В Америке потребность в машине гораздо выше, чем в Москве. Лос-Анджелес очень большой, но общественный транспорт здесь развит плохо, и без машины тяжело. 

Мой совет тем, кто сдаёт: помните про безопасность на дороге и про то, что на водителе лежит большая ответственность.

Страшно поначалу всем, это нормально. Я даже думаю, что если человеку не страшно — это хуже, чем паника: видимо, он просто не осознаёт ответственности, которая на нём лежит.

Обложка: Ольга Лисовская

После Паркленда штаты приняли 50 новых законов о контроле над оружием

Это четвертая часть обзора законодательства Stateline за 2018 год.

В феврале в Америке произошло нечто знакомое: вооруженный человек вошел в школу и застрелил 17 учеников и сотрудников в результате ужасного акта насилия.

Но затем произошло нечто незнакомое: законодатели штата, вдохновленные движением, возглавляемым студентами, пережившими массовую стрельбу в Паркленде, штат Флорида, начали принимать закон об ограничении доступа к оружию.

Это был год беспрецедентного успеха движения за контроль над огнестрельным оружием в Соединенных Штатах. Штаты по всей стране, в том числе 14 штатов с губернаторами-республиканцами, приняли 50 новых законов, ограничивающих доступ к оружию, начиная от запрета на продажу оружия и заканчивая разрешением властям временно разоружать потенциально склонных к насилию людей.

«Законодатели начинают осознавать, что массовые расстрелы могут произойти в их штате в любое время», — сказала Эллисон Андерман, управляющий адвокат Юридического центра Гиффордса, организации по контролю над оружием, основанной бывшим членом палаты представителей США Габби Гиффордс, демократом из Аризоны, который пережили стрельбу в 2011 году. «И они вообще не хотят быть в положении, когда подобное может произойти в их штате».

Законодателям штатов все же удалось расширить доступ к оружию, приняв как минимум 10 новых законов в семи штатах. Эти меры — от разрешения иметь оружие в школах K-12 до поддержки законов «стоять на своем» — продолжали иметь вес в некоторых частях страны, даже несмотря на то, что движение за контроль над оружием неуклонно набирало обороты в других местах.

До октябрьской стрельбы в Лас-Вегасе, когда стрелок использовал приклад, чтобы быстро убить 58 человек и ранить 851 человека, депутат с Гавайских островов Карл Роудс не особо задумывался об устройствах, которые позволяют полуавтоматическим винтовкам вести огонь по скорость полностью автоматического оружия, которое регламентируется более строго.

Но после самой смертоносной массовой стрельбы в современной истории США представитель Демократической партии разработал закон, запрещающий продажу акций. Законопроект был принят единогласно, и в июле его подписал губернатор-демократ Дэвид Айдж.

«Это было очевидно для всех, — сказал Роудс. «Охотники их не используют. Это инструмент улучшения массовых убийств».

На волне политической воли, вдохновленной Парклендом и возмущенной беспорядками в Лас-Вегасе, 10 штатов в прошлом году запретили акции.

Эван Хьюз, вице-президент проектов Фонда NRA в Вермонтской федерации клубов спортсменов, группы по защите прав на оружие, сказал, однако, что эти запреты «неисполнимы и не помогут предотвратить насильственные преступления». Вермонт был одним из штатов, в котором в этом году был принят запрет на использование ударных запасов.

На Гавайях, где, по данным Генеральной прокуратуры штата, зарегистрировано около 1,6 миллиона единиц оружия — примерно на 150 000 единиц больше, чем жителей, — у некоторых людей есть законные причины владеть огнестрельным оружием, сказал Роудс, намекая на проблему штата с дикими свиньями. Но, по его словам, желание принять меры по безопасности оружия все же есть. По данным Национального центра статистики здравоохранения, на Гавайях одни из самых строгих законов об оружии и наименьшее количество смертей от огнестрельного оружия в стране.

«Для нас это устранение последних лазеек, — сказал Роадс.

9-й Окружной апелляционный суд США недавно нанес удар по строгим законам об оружии на Гавайях, когда в июле коллегия из трех судей постановила, что требование штата о лицензии на оружие нарушает Конституцию США. Однако штат может обжаловать это решение в Верховном суде США.

Когда в январе начнется следующая законодательная сессия, сказал Роудс, он планирует либо представить, либо стать соавтором законопроекта о защите от экстремальных рисков, присоединившись к восьми другим штатам, принявшим аналогичные законы в 2018 году. Законы позволяют сотрудникам правоохранительных органов разоружать людей, которые могут проявлять насилие, после получения запросов от полиции или членов семьи.

Вермонт, в котором до этого года были одни из самых мягких законов об оружии в стране, принял несколько мер по ужесточению своих законов, включая запрет на ношение оружия в школах K-12, закон о красных флагах и закон, расширяющий кругозор. проверяет и запрещает магазины большой емкости. Республиканский губернатор Фил Скотт вызвал бурную реакцию владельцев оружия штата за подписание законопроектов, поскольку некоторые протестующие назвали его предателем.

Колорадо может скоро двигаться по этому вопросу. Обеспокоенные недавним убийством заместителя шерифа, двухпартийная группа выборных должностных лиц в Штате Столетия хочет возобновить дебаты по поводу законов о защите от экстремальных рисков. Полиция сообщает, что у человека, убившего заместителя шерифа, были проблемы с психическим здоровьем.

До этого года в пяти штатах существовали законы с красными флагами, но Национальная стрелковая ассоциация все еще работает за кулисами в законодательных собраниях штатов, чтобы отменить этот закон. В этом году на рассмотрении остаются три законопроекта в Мичигане, Огайо и Пенсильвании. (NRA не ответило на неоднократные попытки дать комментарий.)

В Мичигане, например, губернатор-республиканец Рик Снайдер предположил, что после двойного убийства в Университете Центрального Мичигана этой весной стоит изучить закон о красных флагах. Некоторые товарищи-республиканцы, тем не менее, обеспокоены соблюдением прав владельцев оружия, у которых могут несправедливо лишить огнестрельного оружия. Законопроект не проходил через Законодательное собрание с момента его внесения в июне.

Сторонники контроля над огнестрельным оружием также добились успеха в шести штатах, расширив проверку биографических данных, в пяти штатах ужесточив законы о скрытом ношении оружия, в девяти штатах запретив домашним насильникам владеть оружием, в восьми штатах обеспечив финансирование программ по сокращению насилия с применением огнестрельного оружия в городах, и в двух штатах запрет журналов большого объема, согласно подсчету Юридического центра Гиффордса.

Как изменился импульс

Массовые расстрелы в этой стране — обычное дело. По данным Gun Violence Archive, часто цитируемой некоммерческой организации, отслеживающей стрельбу, за первые семь месяцев этого года произошло более 200 массовых расстрелов. Массовые расстрелы определяются как нападения, при которых имеется четыре или более смертельных и несмертельных ранения, не включая стрелка.

Жуткие перестрелки со студентами тоже не новость. Было совершено более 260 случаев стрельбы в школах с тех пор, как в 2012 году национальное сознание было потрясено, когда в Ньютауне, штат Коннектикут, были убиты 20 первоклассников и шесть школьных сотрудников, свидетельствуют данные Архива насилия с применением огнестрельного оружия.

Но когда слова «достаточно» прозвучали от учеников средней школы Марджори Стоунман Дуглас, все они были представителями поколения массовых расстрелов — миллионов, родившихся после Колумбайн в 1999 лет, которые всю жизнь практиковали «красный код» в школе, — законодатели начали прислушиваться.

«Мы — то поколение, которое должно было быть запертым в шкафах, ожидая прибытия полиции или ожидания стрелка, который войдет в нашу дверь», — сказал выживший в Паркленде Алекс Винд «60 минут» в марте. «Мы люди, которые знают, что это такое, не понаслышке».

Через несколько мгновений после стрельбы они высказались по национальному телевидению, чтобы выразить свой гнев. Они надавили на своих сенаторов-республиканцев и демократов Марко Рубио и Билла Нельсона в ратуше CNN. Они организовали акции протеста в столицах штатов, чтобы подтолкнуть законодателей к принятию мер по контролю над оружием, а в марте организовали митинг «Марш за наши жизни», на котором сотни тысяч человек в Вашингтоне и на более чем 800 партнерских митингах по всей стране требовали действий избранных ими должностных лиц. И все это время они оставались активными в социальных сетях, сражаясь с законодателями и экспертами, которые не поддерживали их дело.

Это одна из причин, по которой в марте во Флориде был принят закон, который расширил проверку биографических данных, запретил торговлю товарными запасами, позволил местным властям временно ограничить доступ для «красных флагов» владельцев оружия и добавил трехдневный период ожидания для покупки пистолета. . Законопроект был подписан республиканским губернатором Риком Скоттом, который является ярым защитником прав на оружие.

Однако не все отдают должное студентам Паркленда за новые законы о контроле над оружием.

«Я не верю их импульсу», — сказал член палаты представителей Республиканской партии Южной Дакоты Кевин Дженсен. «Я думаю, что здесь и там есть карман, и они делают новости, потому что средства массовой информации выступают против оружия».

Последний широкомасштабный успех в принятии законов о сдерживании насилия с применением огнестрельного оружия был достигнут в 1994 году, когда был принят федеральный запрет на использование штурмовых винтовок, сказал Ричард Эборн, который в то время возглавлял Кампанию Брейди по предотвращению насилия с применением огнестрельного оружия, один из самых громких голосов в то время. дебаты. С тех пор, по его словам, не было никакого национального импульса для принятия дополнительных законов о контроле над оружием.

Опрос Pew Research Center в 1993 году показал, что 57 процентов американцев считают, что контроль над владением оружием должен быть приоритетом в Соединенных Штатах по сравнению с защитой прав на оружие. (Благотворительные фонды Пью финансируют исследовательский центр Пью и Государственная линия. ) Но в последнее десятилетие взгляды американцев изменились.

Спустя два года после резни в Ньютауне 52 процента американцев заявили, что важнее поддерживать права на оружие, в то время как только 46 процентов считают приоритетом ограничение владения оружием, согласно опросу Pew. Президент Барак Обама безуспешно пытался убедить Конгресс провести всестороннюю проверку биографических данных или ввести еще один запрет на штурмовые винтовки и магазины большой емкости.

Прошло почти шесть лет с Ньютауна, и как Stateline сообщал ранее в этом году, что большинство из сотен законов штатов об оружии, принятых за это время, расширили, а не ограничили доступ к огнестрельному оружию.

Но теперь в дебатах об оружии произошли изменения, сказал Аборн, президент Гражданской комиссии по борьбе с преступностью Нью-Йорка, некоммерческой организации уголовного правосудия, которая выступает за предотвращение насилия с применением огнестрельного оружия. По его словам, выжившие студенты из Паркленда смогли одержать победу на политической арене, немедленно организовавшись, и это имело большое значение в законодательных собраниях штатов.

— Это появление второго движения за контроль над оружием, — сказал Аборн. «Это совокупный эффект всех перестрелок со времен Ньютауна».

Что будет дальше

Противники законопроектов о контроле над оружием также добились в этом году определенных успехов.

Дженсен из Южной Дакоты, который считает, что его законы штата об оружии «можно немного смягчить», в этом году выступил соавтором нового закона, который разрешает негосударственным школам и молитвенным домам разрешать хранение огнестрельного оружия в помещениях. Южная Дакота уже разрешает вооруженных часовых в государственных школах K-12 на основании закона, принятого после Ньютауна.

— В этой части страны таблички «Оружие запрещено» означают, что здесь нужно сидеть сложа руки, — сказал он. «Мы сельский штат, и время реакции местного отдела шерифа может быть намного больше, чем время для массовой стрельбы».

Когда в ноябре в церкви Сазерленд-Спрингс, штат Техас — небольшого сельского городка к востоку от Сан-Антонио — вооруженный человек убил 25 прихожан, в том числе беременную женщину, ранив еще 20 человек, первой на место происшествия прибыла не полиция, а но вооруженный сосед, который выбежал из своего дома и дважды выстрелил в нападавшего.

Быстрый просмотр

Закон Южной Дакоты был одним из немногих новых мер, которые защитники прав на оружие получили через законодательные собрания штата в этом году. Во Флориде губернатор подписал закон, разрешающий школьному персоналу K-12 носить огнестрельное оружие с разрешения школьного округа, а законодатели в Айдахо и Вайоминге расширили положения «стоять на своем». Меры по доставке оружия в школы К-12 провалились в 19штатах в этом году, в то время как законопроекты о неразрешенном ношении потерпели неудачу в 11 штатах, в том числе в Оклахоме, где законопроект был наложен вето губернатором-республиканцем Мэри Фаллин.

В Техасе, где в мае произошла стрельба в школе — восемь учеников и два учителя были убиты, еще 13 ранены — лейтенант-губернатор Дэн Патрик заявил в июле, что ни он, ни его коллега-губернатор-республиканец Грег Эбботт не поддерживают защиту от экстремальных рисков. порядок законов, и что он сомневается, что мера получит поддержку большинства в Сенате Техаса. Вместо этого штат рассматривает увеличение присутствия полиции в школах, вооружение школьного персонала и разработку программ проверки психического здоровья.

Тем не менее, тревожные законы, скорее всего, останутся в центре внимания сторонников контроля над огнестрельным оружием в течение следующего года, воодушевленные успехом, которого они добились в штатах, традиционно дружественных к оружию, таких как Флорида и Вермонт.

«Всеобъемлющее федеральное законодательство, безусловно, является более желательным способом решения проблемы насилия с применением огнестрельного оружия», — сказал Андерман. «Но реальность такова, что мы должны делать все, что можем, а это означает переход от штата к штату».

Борьба сторонников контроля над оружием далека от завершения. Следующим настоящим испытанием, по словам Аборна, станут промежуточные выборы в ноябре, и мы увидим, как проблема оружия влияет на избирателей.

В настоящее время те же студенты из Паркленда, которые организовали марш, совершают поездку по стране, посещая более 50 населенных пунктов, чтобы зарегистрировать молодых людей для голосования и отстаивания более строгой политики контроля над оружием, включая всеобщую проверку биографических данных, оцифровку Бюро по алкоголю и табаку.

В ту ночь, когда это наконец случилось, Ракель Райт съехала с дороги по дороге домой и пошла к дому своей сестры в Веро-Бич, Флорида. Не имело значения, что никого не было дома — Райт вошел внутрь, направился прямо к телевизору, не удосужившись включить свет. Наблюдая за бегущими по экрану результатами выборов, она наконец увидела число, которого ждала. Она расплакалась, рыдая в кромешно-черном доме.

Примерно в 100 милях к северо-западу, в Орландо, Десмонд Мид почувствовал себя так, словно с его плеч упала «тонна кирпичей». В течение почти двух десятилетий он и другие активисты добивались — иногда донкихотски — прекращения давней политики Флориды, запрещающей голосовать лицам, осужденным за уголовное преступление. Впервые реализованная в 19 веке, эта политика использовалась как дубина превосходства белых в эпоху Джима Кроу, чтобы лишить избирательных прав афроамериканцев после того, как они официально получили право голоса. К 2016 году это стало одной из самых мощных форм подавления избирателей в Соединенных Штатах, лишив возможности голосовать до 1,4 миллиона человек во Флориде, в том числе более 21% имеющих право голоса чернокожих избирателей. Среди них были Райт и Мид.

В ночь выборов 2018 года Мид и Райт узнали, что 64,5% жителей Флориды проголосовали за поправку к конституции, направленную на прекращение этой политики. Более 5,1 миллиона человек — больше, чем проголосовало за Рона ДеСантиса, избранного в тот вечер губернатора-республиканца, — поддержали эту меру. Референдум, который часто называют поправкой 4, стал одним из самых драматических расширений права голоса в истории США со времен исторического Закона об избирательных правах 1965 года.

Но спустя более полутора лет после вступления в силу поправки 4 сотни тысяч людей по-прежнему не могут голосовать.

Обещание поправки 4 остается в значительной степени невыполненным, потому что республиканцы во Флориде предприняли агрессивные действия, чтобы выпотрошить ее. Они приняли закон, который ставил непреодолимые препятствия перед осужденными за уголовные преступления и требовал от них преодоления византийской бюрократии, чтобы вернуть себе право голоса (в мае один чиновник округа свидетельствовал, что записи о преступлениях, совершенных несколько десятилетий назад, хранились на каталожных карточках в коробках из-под обуви). ). По состоянию на конец мая у высокопоставленного представителя избирательной комиссии Флориды были десятки тысяч ожидающих регистрации лиц, осужденных за уголовные преступления, но он еще не рассмотрел полностью ни одну из них.

создали «административное крушение поезда» и «систему оплаты за голосование».

«Для меня это был подушный налог, — говорит Бетти Риддл, 63-летняя женщина из Сарасоты, которая в последний раз сидела в тюрьме в 2008 году. — Он должен был помешать нам голосовать. Они делают все, что в их силах, чтобы остановить нас».

Законодательный орган Флориды имеет историю вмешательства в конституционные поправки, и никогда не было особых сомнений в том, что республиканцы, контролирующие орган, попытаются высказать свое мнение с поправкой 4. «Мы знали, что будет ответная реакция. », — сказала Патрисия Бригам, президент Флоридского отделения Лиги женщин-избирательниц, которая протолкнула поправку.

Некоторые формулировки поправки были двусмысленными, и после того, как она была принята, представители местных избирательных комиссий по всей Флориде умоляли штат дать указания. В документе говорится, что большинство осужденных за уголовные преступления имеют право голосовать «по отбытии всех сроков наказания», включая условно-досрочное освобождение и испытательный срок, но неясно, когда приговор считается отбытым.

Однако, когда весной 2019 года законодатели вернулись в Таллахасси, быстро стало ясно, что они не заинтересованы просто в прояснении неясностей. Они хотели сделать его беззубым.

В палате представителей штата Флорида республиканец Джейми Грант протолкнул законопроект, который требовал от любого человека, осужденного за уголовное преступление, возместить все штрафы, сборы, судебные издержки и реституцию, прежде чем кто-то сможет снова проголосовать.

Предложение оставит значительное число людей бесправными. Во Флориде суды зависят от платы за работу, и те, кто взаимодействует с системой, могут быть отмечены головокружительным набором расходов. Штат на самом деле не рассчитывает когда-либо собрать деньги: в период с 2013 по 2018 год суды наложили штрафы на 1 миллиард долларов в качестве штрафов за уголовные преступления, но судебные секретари Флориды сообщили о взыскании в среднем только 19% расходов каждый год, согласно анализу радиостанции Майами WLRN.

Законодательный орган намеренно решил проигнорировать тот факт, что многие люди не смогут погасить судебные издержки, заявила Эшли Томас, директор Центра правосудия штата Флорида по штрафам и сборам, правозащитной группы, которая внимательно отслеживает расходы на судебные разбирательства. система уголовного правосудия.

В то время как 30 штатов требуют, чтобы осужденные преступники погасили судебные долги, прежде чем они смогут снова проголосовать, в законопроекте Гранта было положение, которое было особенно жестоким. Это блокировало людей от голосования даже в тех случаях, когда их долги были преобразованы в гражданское право удержания, практика, которую часто используют судьи, когда кто-то не может заплатить. Если кто-то отбыл тюремное заключение, условно-досрочное освобождение и испытательный срок, а все, что он все еще должен, — это гражданское удержание, он, как правило, считается отбывшим свое уголовное наказание, сказал Стэнфорд Блейк, судья в отставке из Майами.

Положение было «уникально вредным», сказала Джули Эбенштейн, адвокат по избирательным правам в Американском союзе гражданских свобод. Это заблокировало бы голосование таким людям, как 46-летний Райт. Осужденная за незаконный оборот наркотиков в 2011 году — она была арестована за продажу таблеток оксикодона полицейскому под прикрытием — Райт была приговорена к трем годам тюремного заключения и обязательному штрафу в размере 50 000 долларов. Судья по делу Райт преобразовал ее долг в гражданское право удержания в день, когда она была приговорена к тюремному заключению.

Но согласно законопроекту Грант, Райт не могла голосовать до тех пор, пока она не выплатит все 50 000 долларов. Сейчас она зарабатывает 150 долларов в неделю.

Один анализ показал, что около 774 000 человек во Флориде лишены избирательных прав из-за того, что они должны деньги в рамках приговора за уголовное преступление — часто более 1000 долларов. Исследование показало, что чернокожие флоридцы, осужденные за уголовные преступления, с большей вероятностью будут лишены права голоса из-за непогашенной задолженности. Между тем, люди, осужденные за уголовные преступления, сталкиваются с серьезными препятствиями при трудоустройстве. «Дайте мне возможность получить оплачиваемую работу, чтобы погасить эти сборы и штрафы», — сказал Райт.

В предложении Гранта был более узкий взгляд на то, что представляет собой завершение приговора, чем у людей, практикующих в уголовном суде. Блейк сказал, что не может вспомнить ни одного случая за более чем дюжину лет на судебной скамье, когда кто-то возражал против прекращения уголовного наказания, потому что кто-то все еще был должен штрафы и сборы.

Тем не менее ДеСантис подписал окончательный вариант предложения в качестве закона в конце июня 2019 года. Несколько часов спустя группы по защите гражданских прав подали ряд исков против штата от имени Райта и 16 других лиц, осужденных за уголовные преступления, утверждая, что республиканцы по сути, создали подушный налог, запрещенный закон, который долгое время использовался для блокировки афроамериканцев от участия в выборах.

Если когда-либо и был кто-то, у кого был шанс преодолеть препятствия, установленные законодательным собранием Флориды, то это могла быть Риддл, женщина из Сарасоты, в последний раз осужденная за уголовное преступление более десяти лет назад. Она работает в офисе государственного защитника, и после того, как в 2019 году вступил в силу новый закон, она смогла использовать судебные системы, к которым у нее был доступ по работе, чтобы узнать, сколько она должна.

Но обвинения, которые она могла видеть, относятся только к 1980-м годам, и она знала, что были и более ранние. Она позвонила в другой округ, чтобы узнать, что случилось с ее прежними подопечными, но ей сказали, что они настолько старые, что их, вероятно, упаковали в коробку или записали на диск. Как ни старалась Риддл, она не могла понять, сколько она должна. «Это было действительно невозможно», — сказал Риддл, который также является истцом в судебном процессе, оспаривающем закон.

Опыт Риддла подчеркнул центральную особенность системы, созданной республиканцами Флориды: для многих людей почти невозможно точно узнать, сколько они должны. Суды могут приказать ответчикам передать деньги широкому кругу учреждений, в том числе секретарю суда, департаменту исправительных учреждений и прокуратуре, сказал Карлос Мартинес, общественный защитник в округе Майами-Дейд. Агентства по взысканию долгов могут взимать комиссию до 40% за сбор платежей. Нет централизованного места, где кто-то может посмотреть, сколько денег он должен и сколько денег он заплатил для преодоления долга.

Это должно помешать нам голосовать. Они делают все, что в их силах, чтобы остановить нас

«Вы можете получить другой номер, когда вы проверяете базу данных, к которой вы можете получить доступ удаленно из Интернета, по сравнению с тем, когда вы звоните и спрашиваете, сколько вы должны», сказал Эндрю Уоррен, прокурор штата в округе Хиллсборо. «Это не просто число, вроде счета по вашей кредитной карте». В округе Хиллсборо, например, до того, как чиновники начали вести записи на компьютерах, они хранили платежные квитанции на каталожных карточках в обувных коробках.

«Это их собственный кошмар», — сказал Эбенштейн, который представляет некоторых истцов в иске, оспаривающем закон.

По состоянию на конец мая избирательный отдел, ответственный за проверку того, какие люди с судимостью за уголовные преступления могут голосовать, должен был проверить 85 000 регистраций. И всего за несколько месяцев до выборов он не завершил рассмотрение ни одного из них. Мария Мэтьюз, глава отдела, сказала, что штат может проверять только 57 регистраций в день. Давая показания ранее в этом году, она изо всех сил пыталась объяснить процессы, которые государство использовало для реализации закона.

Прошлой осенью окружной судья США Роберт Хинкль издал предварительное постановление по иску, в котором говорилось, что Флорида не может заблокировать Райта, Риддла и других 15 истцов в судебном процессе, если они действительно не могут заплатить.

Это решение означало, что Райт мог голосовать на мартовских предварительных выборах во Флориде. Последние несколько лет она ездила со своей семьей голосовать, но оставалась в машине, когда они заходили внутрь, чтобы проголосовать. Когда она вошла в кабину для голосования, ее дочь не могла не спросить, почему ее мама не может перестать улыбаться.

«Как будто алая буква медленно снимается с моей груди», — сказала Райт, у которой до сих пор мурашки по коже, когда она думает о голосовании. «Когда я получил эту привилегию обратно. Я почтил его своим сердцем и своей душой».

Хинкль принял окончательное решение в конце мая и отменил республиканские ограничения на поправку 4. Он был беспощаден в своей критике системы, созданной республиканцами Флориды. Хотя штат может потребовать от осужденных преступников вернуть причитающиеся им деньги, прежде чем они снова смогут проголосовать, пишет Хинкль, он не может требовать выплаты от тех, кто просто не может позволить себе платить. Флорида, писал он, обусловливает право голоса «налогом под любым другим названием».

Судья также кропотливо просмотрел дела истцов по делу, показав, как даже государственные чиновники не могли выяснить, сколько денег им причитается. В одном из дел, касающемся пастора по имени Клиффорд Тайсон, несколько чиновников потратили от 12 до 15 часов, пытаясь выяснить, сколько он должен по приговору, вынесенному несколько десятилетий назад, и до сих пор не смогли объяснить несоответствия в его записях.

«Отдельные жертвы могли умереть или уехать в неизвестные места, а корпоративные жертвы могли выйти из бизнеса или объединиться с другими организациями», — написал он. «Платить может некому, даже если уголовник хочет и может заплатить. Настаивание на выплате давно забытых сумм кажется особенно плохим основанием для отказа в привилегии».

Решение казалось полной победой 774 000 человек, которым было отказано в голосовании. Но вскоре после этого юристы Флориды обжаловали решение Хинкля в апелляционном суде США по 11-му округу и попросили их приостановить исполнение приказа Хинкля на время рассмотрения апелляции. Суд согласился сделать это и не дал никаких объяснений своему решению.

В июле истцы обратились с экстренным запросом в Верховный суд США с просьбой разрешить вступление в силу решения Хинкля в преддверии быстро приближающихся предварительных выборов во Флориде 18 августа. Верховный суд отказался это сделать и, как и 11-й округ, не дал никаких объяснений своей аргументации. В знак несогласия судья Соня Сотомайор написала, что решение Верховного суда означает, что Флорида может запретить людям голосовать «просто потому, что они бедны».

В ту ночь, когда Райт узнала о решении суда, снова запрещающем ей голосовать, она часами плакала.

«Когда это когда-нибудь кончится? Я заплатила свое покаяние, — сказала она.

Тем временем группа Десмонда Мида создала фонд с целью собрать 3 миллиона долларов, чтобы помочь людям выплатить штрафы и сборы, и по состоянию на май насчитывала более 3600 активных заявителей (сотни людей обратились за помощью, только чтобы узнать, что они фактически имеют право голоса).